Кыз-Аульский маяк. Чем живут последние романтики Крыма.

Полторы секунды — свет, 4,5 секунды – тьма: без проблеска огней на старых маяках, что сторожат проливы и бухты крымских морей, по-прежнему не обходятся современные корабли. Но что стоит за романтическим образом красивых башен?

«Вы, когда на балкончик башни выйдете, через перила не перегибайтесь, – благодушно предупреждает инженер по охране труда керченского филиала "Госгидрографии", провожая меня на Кыз-Аул. — Там, на маяке-то, старое все: осторожнее, когда фотографироваться будете, а то мало ли что…».

Фотографироваться на Кыз-Аульский мыс едут многие продвинутые трэвел-блогеры и прочие романтики суши и моря. Договариваются в соцсетях, чтобы вместе доехать до места, разбить палатки на рыжем песке и ночевать под всполохами зеленого маячного огня. Выкладывают снимки чудной башни на фоне лазурного неба — на зависть восторженным подписчикам и читателям своих страниц.

Кыз-Аульский маяк – один из самых красивых на побережье Черного моря. Он стоит на южном входе в Керченский пролив, в 40 километрах от города – от Керчи до него не менее часа по ухабистой грунтовке, проезжей только в сухую погоду. "Кыз-Аул" с татарского – "девичье поселение", но на мысу — ни девиц, ни аула: одна выжженная еще летним солнцем степь, пахнущая полынью, и пастух с коровами.

«Мы здесь проедем на маяк? Есть дорога?» — спрашивает его водитель, озадаченный предложением бортового навигатора свернуть прямо в полынь. «Проедете. Тут везде дорога», — пастух широким жестом указал на степь.

Высокая, с капителями в неоклассическом стиле, восьмигранная башня маяка показывается из-за поворота полевой грунтовки внезапно: голубая фонарная макушка, окошки-бойницы, столб в черно-белую полоску, как пиджак у Остапа Бендера. И сразу под обрывом – море. И дикий ветер.

Вокруг 30-метрового маяка – хозяйственные постройки, ледник и погреб, сохранившиеся с XIX века, и большой двухэтажный дом смотрителей, рассчитанный на четыре семьи. Кругом беленые стены, голубые перила лестниц — нарядный фон для черных граней башни и большой кучи угля, которым топит печь в доме семейная пара пожилых маячников, что остались одни нести вахту у полосатой башни. По штатному расписанию, муж – смотритель маяка, жена – смотритель огней.

«В 1988 году, когда мы сюда приехали, на маяке народу было прилично: восемь взрослых, у них – дети. Не скучно было, — говорит Александр Щур, смотритель Кыз-Аульского маяка, шагая по пустому ухоженному подворью к маячной башне. – И наши дети здесь выросли, мы их в школу возили в село Заветное: когда — машиной, когда – трактором…"

Маяк на Кыз-Аульском мысе появился в 1875 году — в его постройке была насущная необходимость. За полстолетия до того в Керченском проливе стало развиваться активное судоходство: сначала десятки, а затем сотни кораблей стали ежегодно заходить в свежепостроенный торговый порт Керчи. Встал острый вопрос обеспечения навигационной безопасности при прохождении пролива – по пути из одного моря в другое мореплавателей тогда ждали рифы, банки, мели и скалы-корабли.

В 1834 году на мысе Такиль для решения проблемы построили оригинальный маяк — в виде средневековой крепости, с дозорными башнями, похожими на шахматную ладью. Но через 13 лет Такильский маяк сильно пострадал от берегового оползня, и его разобрали. Взамен поблизости построили маяк попроще, но его месторасположение оказалось неудачным, а видимый свет масляной лампы – недостаточным.

Решение о строительстве нового маяка на мысе Кыз-Аул принял Керчь-Еникальский градоначальник вице-адмирал Александр Спицын – герой Синопского сражения и обороны Севастополя, отлично знавший побережье этого района. В 1876 году на башне маяка установили новейший вращающийся светооптический аппарат Френеля – лампу весом с тонну, свет которой был видим с расстояния 22 морских миль. Ее привезли из Франции: сначала морем до Одессы, оттуда – в Керчь, затем на телегах по степи – до Кыз-Аула. Трехсекторный свет маяка – зеленый-белый-красный — указывал на опасности, которые поджидали моряков при входе в пролив.

Во время Великой Отечественной войны дорогое светооптическое оборудование с маяка вывезли на Кавказ, откуда оно вернулось в целости в 1944 году и было вновь установлено на башню, чудом не пострадавшую во время сражений на Керченском полуострове.

«С тех пор не было такого, чтобы маяк не горел, — говорит смотритель, поднимаясь наверх, к сердцу маяка. – Даже когда в советское время, или в нынешнее – в блокаду – бывали перебои с электричеством, маяк работал, — на дизель-генераторе. Ответственность, конечно: люди там, в море, ходят и надеются на нас…». 

Внутри полосатой башни Кыз-Аульского маяка — этажи чугунной винтовой лестницы, цветочно-кружевной, закрученной, как спирали улитки. 150 ступеней ведут на маленькую круглую площадку, обшитую деревом. По бокам – медные розетки до сих пор работающей вентиляции: приоткроешь сопло, и оттуда с гулом тянет воздух, призванный регулировать пламя масляной горелки, которую уже давно сменили светодиоды. В центре площадки – чугунный столб с капителью, служивший опорой для той самой первой, поворотной линзы, снятой с использования в конце 1960-х годов.

На самом верху башни – фонарный отсек с огромной пластинчатой лампой. В ней разгорается свет диода, затем начинает работать с точно отрегулированным интервалом проблеска: 1,5 секунды — свет, 4,5 секунды – тьма. Исследования морского дна показали, что на входе в пролив больше нет тех опасностей, что ждали моряков в ХIХ веке, и с маячной лампы убрали тревожные цветные фильтры, Кыз-Аульский мыс теперь посылает в море один зеленый луч. За стеклом фонарной башни – узкий балкон с перилами, через которые мне советовали не перегибаться ради эффектного селфи. Учитывая скорость ветра, высоту в 30 метров и 140-летний возраст балкона, я бы вообще предпочла обнять лампу в центре башни и не отпускать ее до конца экскурсии – не то, что выйти наружу.

«Видимость сегодня плохая: Кубань не видно, — говорит смотритель. – Но корабль – вон, у мыса Опук: палочку тонкую – видите?»

Сверху, с высоты маячного огня, — только море и степь. Крокодилий силуэт Опука, укатанная полевая дорога, небольшой прямоугольник давно убранного хозяйского огорода и остовы строений. Здесь были хлева: семьи маячников держали коров, овец, свиней, кур. Полтора десятка лет назад здесь работы было на всех: кроме светового маяка обслуживали еще и радиовышку, смотрели за соседним маяком, за системой БРАС, настроенной на работу с военными судами, содержали навигационный знак на Опуке…

«Наш городок был – как один котел. Мы друг к другу притирались, как космонавты. Потому что – поругаешься с кем-нибудь, выйдешь во двор – тут он стоит, выйдешь на берег моря – там он плавает. Тогда мы к воинской части относились, у нас замполит был – так он ездил по всем маякам, разбирал конфликты. Бывало, что и разгонял народ по разным маякам…», — вспоминает, посмеиваясь, смотритель Александр Щур.

Любой маяк – беспроигрышный романтический образ. "Святыня морей". Во многих странах мира, где световые маяки давно переведены на автоматическую систему включения, в опустевших домиках персонала – или самих башнях — открывают дорогие отели. На Кыз-Аульский маяк, когда он не был закрыт для посещения туристами, тоже приезжали любопытствующие – пожить недельку, хлебнуть романтики: соленого бриза, теплого моря и отсутствия цивилизации.

«Дня через три одни такие туристы начали жаловаться: да что это такое – кино не посмотреть, танцев нету, — скучно! И уехали, — вспоминает смотритель маяка. – А мы привыкли. Осенью дети приезжают – мидии рвать. Погостят, уедут – тоскливо становится. А потом опять нормально. Или, бывает, как задует ветер: неделю, две, три, и днем и ночью. Уже на нервы действует. До 40 метров может быть – у нас однажды крыша на доме едва не слетела. Хуже всего, когда еще и гололед – не пройдешь, и песком не посыплешь – сдувает!"

Пусто сегодня на Кыз-Ауле. Хозяйка уехала в город – понянчить внучку и привезти продуктов. По старым ступеням, ведущим к леднику и круглому бассейну-колодцу, в котором раньше маячники держали привозную воду, снуют хозяйские собаки, откровенно радуясь возможности облаять чужака. Смотритель, надвинув шапку на глаза – от ветра, выходит из ворот, чтобы набрать угля для печки. Его задача на маяке – поддерживать оборудование и территорию в рабочем состоянии и чистоте. Сегодня ему уже не нужно, как раньше, дважды в день подниматься на вершину 30-метровой башни, чтобы вечером включить лампу маяка, а утром – выключить. За проблесковый свет маяка здесь тоже отвечает автоматика. Собственно, с тех пор, как в конце 2000-х годов на башне стали устанавливать современное оборудование, и начал пустеть маячный городок. Найти преемников для нынешних смотрителей, заступивших на вахту тридцать-сорок лет назад — большая проблема для управленцев маячной службы: жить вдали от городов, в одиночку, зачастую – без телевидения и интернет-связи, в нелегких условиях приморской погоды могут только… очень большие романтики.

«Когда мне говорят: "А давайте потушим маяки!" — я отвечаю: "А как вы будете в пролив заходить? С одним GPS по проливу не ходят. Это как ехать по незнакомой дороге без разметки: можно ориентироваться по навигатору, но ведь и по сторонам смотреть нужно", — уверен заместитель директора крымского филиала "Госгидрографии" Марат Хайров.

Источик: РИА Новости Крым.